Луиджи Ноно - «Томительная даль будущего» - 2 | Текст песни

• Тексты песен
• Луиджи Ноно
• «Томительная даль будущего» - 2

«…и, почти по-отечески успокаивая, сказал: «Никаких проблем, не волнуйся, сегодня ночью я всё напишу».

До премьеры оставалось 36 часов.

Мысль о том, что вскоре мне предстоит исполнить произведение, которое ещё не материализовалось, страшила меня, но одновременно такого рода вызов способствовал возникновению и прямо противоположного чувства. На меня снизошел покой. Сознание, что друг отчётливо понимает, что я, в конечном итоге, всего лишь человек, оказало на меня почти терапевтическое воздействие. Естественно, я был готов в оставшееся время работать настолько интенсивно, насколько это вообще возможно, но за успех этого начинания я уже не мог нести никакой ответственности. Именно так я все изложил Джиджи, на что получил полнейшее его одобрение.

Было девять утра, когда на следующий день, 1-го сентября, я переступил порог квартиры Ноно. Он приветствовал меня усталым взглядом и… 2 листками нот. «Это будет началом, — объявил он. — Теперь мне нужно ещё потрудиться», — сказал и, измождённо-возбуждённый, удалился.

В одной из комнат я пытался разобраться в полученном тексте, в то время как в другой, немного подальше, Джиджи переносил на бумагу продолжение сочинения.

Моя партия с самого начала поражала количеством невероятно высоких звуков, пауз, пианиссимо, требованиями особой артикуляции, предельного владения смычком «con crini, senza vibrato, suoni mobili» — количество обозначений и нот высокого регистра доминировало в автографе над всем остальным. Многое сбивало с толку: уже само прочтение и отгадывание указаний отнимало множество времени. Высоту нот Джиджи указывал ещё и словами: «сis — des» и т.д. Но, по большей части, он всё это писал позади нот, что мою задачу отнюдь не облегчало. Джиджи, казалось, позабыл, что мы, струнники — иначе чем пианисты — должны сначала «найти» каждый звук. Возможно, впрочем, что при записи нот он имел в виду идеального скрипача, которому знак, поставленный после и над нотой, мог бы придать дополнительную уверенность. Пришлось потратить много времени на расшифровку дополнительных линеек, на то, чтобы как-то сориентироваться в самой высоте звуков. Не меньше ушло на разметку аппликатуры. Только затем пошла борьба с ритмом. Бесконечные паузы, длительности, указанные в секундах, множество галочек с хвостиками, с трудом поддающиеся счёту, — все это невероятно затрудняло чтение. Как раз в момент, когда я с помощью карандаша, казалось, всё разметил, появился Джиджи со следующими 2 страницами. Об общей длительности произведения он всё ещё ничего не говорил, и было не ясно, знает ли он её сам. Несмотря на все это я продолжал борьбу с текстом…

Успев одолеть 6 страниц, я уехал в отель — прилечь. Мы условились встретиться в 6 вечера в Филармонии. Пьеса всё ещё не была готова, но Джиджи обещал закончить её после обеда. Работы у него осталось якобы «не очень много».

В 18 часов в новом зале камерной музыки Берлинской филармонии я встретил Ноно, появившегося с 3 последними страницами. Около 20-ти часов все были готовы поработать вместе: Джиджи, звукооператоры из фрейбургской студии — неразлучные его сообщники во всех электронных действах — и я. Джиджи запустил подготовленную им пленку. Не будет большим преувеличением сказать, что моё сольное сопровождение её было не более чем чтением нот при посредстве скрипки. Странным образом оно, казалось, удовлетворяло Джиджи. Это изумило меня, хотя и стало некоторой временной поддержкой.

Очередная проблема возникла в связи с размером произведения. К этому времени в пьесе было 9 страниц сольного текста. Когда и как нужно было их переворачивать? Как установить на пульте? Джиджи потребовал ножницы, и мы занялись делом. Части моей сольной партии были разрезаны. Сначала у нас в руках оказалось 5, потом 6 фрагментов. Live-электроника должна была акустически «поддерживать» мою игру в различных точках зала…